Неожиданная встреча

Майское солнце продолжало больно обжигать наши оголенные, густо порозовевшие плечи. Вместе со старшим братом Мишей, которому уже было почти семь лет, по мягкой луговой траве шли мы домой. Правой рукой я держал корзину и часто косил глаза на стеклянную банку в объятиях брата. В ней бултыхались разного цвета рыбешки. «Вот будет жаркое! - думал я. - Сорок одного пескаря, парочку колючих окуньков и серебристую плотвичку поймали мы. Жаль только, что корзинка старая, со щелками с двух боков дна, да и Мишка не позволял мне заходить в воду выше пояса, чтобы загонять с речной травы прятавшуюся там всякую мелюзгу. Можно было и больше поймать...»
- Как ты думаешь, похвалит нас мама? - спросил я.
- Не знаю! - ответил чем-то озабоченный брат. А затем добавил:
- Взгляни на корзинку! Мы ее совсем доломали. Как теперь будем траву носить? Боюсь, что еще и влетит нам. Несем-то мы не траву, а рыбу... Да и то мелкую. Вот бы щуку на килограмма два...
- Тогда бы и мама не ругала?
- Тогда бы да...
До нашего села оставалось не более километра.
- Давай свежую водичку зальем в банку, - предложил я, заметив под кустарником маленький родничок. - Пусть пескари дольше проживут.
Мы подошли к топкой низинке, пересекли ее. И я вновь почувствовал странное покалывание в ступнях. Опустив глаза, вдруг увидел выше пальцев какие-то покраснения и едва заметные трещинки. «Цыпки? – с ужасом подумал, но даже не вскрикнул.
Сменив воду в банке, мы поднялись на сухой бугорок. И Миша, видя мои умоляющие глаза,  сказал:
- Стой! Тут мы и передохнем.
Довольный, я сразу же запустил руку в банку и начал искать холодное тело плотвички, гордясь этой единственной «солидной» рыбешкой, превышающей в полтора - два раза «мелюзгу». А Миша лег на спину и, прижмурив глаза, о чем-то задумался. Скорее всего, сделал я вывод, боится гнева мамы. Это он потащил меня на речку, а надо бы идти за травой для кроликов. Наверное, до сих пор сидят голодные. И хотя мне страшно не хотелось двигаться с места, предложил брату:
- Знаешь, давай-ка соберем пырейчику. Ну, хоть полкорзинки. Вот за теми кустами. Там его полным-полно.
Видимо, идея понравилась Мише. Он резво вскочил, благодарственно посмотрел на меня и молвил:
- Пошли!
Рвать траву нам приходилось часто. Вот и сейчас за считанные минуты наша дырявая корзина наполнилась сочной травой, которую так любят кролики.
Солнце перевалило на западную сторону неба и теперь уже припекало не так сильно. То и дело я смотрел на пощипывающие на ногах цыпки.
Вдруг от неожиданности моя рука соскользнула с ручки корзины. Я вскрикнул:
- Смотри! Овчарка крадется к поросятам!
Миша повернул голову. Необыкновенное зрелище его тоже заворожило. На лугу копаются совершенно беспечные молодые свиньи и даже не подозревают, что к ним приближается серый зверь.
- Волк! - сказал Миша. Это слово ввело меня в дрожь. Схватив брата за руку, я крепко сжал пальцы. Мне стало страшно. Но все равно я продолжал наблюдать за хищником. Вот он, пригнув голову к земле, медленно ползет... И тут же совершает невероятный, как мне показалось, прыжок к разбегающимся в разные стороны поросятам. А через мгновение, держа зубами за шею одного из них, он уже рысцой бежал в сторону виднеющегося леса. Не знаю, струсил я или нет, но мне тогда было очень не по себе. Схватив нашу корзину, мы припустили домой галопом, забыв про банку с рыбой, которая перевернулась в траве и брызгала воду нам на ноги. Мне показалось, что волк припрятал поросенка и теперь гонится за нами. Раньше я видел этого хищника только на картинках.
Когда мы подошли к знакомой калитке двора, солнце как огромное спелое яблоко висело над самыми макушками деревьев. Матери дома не оказалось. Отца тоже. Собрав рыбу в миску с куском хлеба я бухнулся на деревянное припечье. Теперь уж не думал о том, что нам влетит от матери. В мыслях по-прежнему господствовала картина, увиденная на лугу. В ушах продолжал раздаваться жалобный крик жертвы, которую уносил куда-то далеко волк. Все сказки со своими страшилками теперь уж бледнели по сравнению с увиденным живьем. Укрывшись с головой одеялом, через несколько минут я крепко спал.
Не прошло и двух недель после нашей встречи с хищником, как о нем заговорили во всем селе. Правда, с ироническим уклоном. Оказывается, волк без проблем переплыл со своей добычей Лобжанку и, взвалив визжащее животное на спину, продолжал неторопливый бег. И тут его заметил дядька Иван, родной брат нашей мамы. Он возвращался с тяпкой на плече из лесу, где облюбовал на полянке небольшую делянку для посева проса. Крепко сбитый молодой мужчина сумел настигнуть зверя и сразу же вступил с ним в матерный диалогу
- Отдай, мать твою… 3арубаю!..
Волк лишь на мгновение сбавлял свой бег, зло поглядывал на преследователя, но не останавливался. Дядька Иван несколько раз пытался нанести по спине зверя удар острой тяпкой. Однако волк ловко увертывался и уже почти достиг зарослей.
Но не таков был и дядька, чтобы остановиться, с яростью продолжал погоню. При этом повторял одну и ту же матерную фразу «Отдай…» Ее-то и услышали две сельские девицы, возвращавшиеся в Реут напрямки через лес из соседней деревни.
Более трех километров гнался за волком дядька Иван. И хищник сдался. Он бросил свою добычу и неохотно скрылся в зарослях. Кабанчик оказался живым, но поранен. Как ребенка, на руках и принес его спаситель в село.
- Будет жить… Только йодом раны залей! - сказал благодарной соседке дядька, снимая с широких плеч взмокшую от пота рубашку.