РАЗНЫЕ МЕЛОДИИ ВОЙНЫ
«Хотя Реут и был покинут жителями, за ним велось постоянное наблюдение. На ветвистых дубах с раннего утра до ночи сидели мужики и подростки, бдительно следя за всеми передвижениями по дорогам, ведущим в нашу деревню. Кое-кто из них, крадучись, чтоб быть незамеченным, отваживался вплотную подойти к своей хате. И даже видел, как разгуливают по огороду куры. А маленькие цыплята уже превратились почти что во взрослых кур и красивых петушков, которые затевали между собой драки.
Брошенные на произвол судьбы подсвинки, ставшие полуодичалыми, носились в кустарнике или собирали старые желуди под дубами. Каким-то чудом уцелели эти четвероногие после «охоты» на них немецких солдат из команды так называемых заготовителей продуктов.
Опустевшие дома грустно смотрели друг на друга. И, наверное, уже ожидали прихода варваров, чтобы сжечь их. Так поступали захватчики, отходя под натиском частей нашей армии.
Две машины фашистов остановились в деревне. Из кабин и кузовов торчали стволы автоматов и пулеметов. Зловещий груз лежал в автомобиле. Немцы нервничали. Метались по хатам с канистрами. Потом, немного успокоившись, принялись что-то жрать, бросая объедки под ноги. Вдруг совсем недалеко раздался гром выстрелившей пушки. А потом еще один, еще и еще. Этот веселый голос орудия всполошил немцев.
Побросав канистры, они сели в машины и умчались туда, откуда приехали. Всё видевшие окна деревенских домов больше никогда не узрят завоевателей.
В эту ночь я не спал. Наш обоз остановился недалеко от Реута в густом лесу. Деды и отцы, а также подростки продолжали наблюдать за районным центром Климовичи и родной деревней. Дети спали в повозках и слушали героическую симфонию, которую исполняли наши пушки, громя отступающих немцев.
Я хорошо видел отблески огня, полыхавшего где-то на передовой. До чего же приятен был звук совершающего полет снаряда, когда он летит в сторону врага и разрывается в его расположении. Мы жадно улавливали тонкости звучания этой мелодии.
Немцы тоже обстреливали наступающих. Но снаряды их пели по-иному, с каким-то нытьем. Реже и реже летели они на восток. А орудия советских пушкарей все настойчивее и чаще лупили по отступающим. Один, два, сразу три, шесть, целый рой гостинцев посланы артиллеристами Красной Армии, приводя в ужас оккупантов. И этот бесконечный залп отечественного оружия ох как радовал нас! Снаряды летели через притаившийся лагерь сельских беженцев. Старухи крестились, благословляли их полет, а мы, пацаны, поворачивали головы, сопровождая их до самого разрыва.
Вот уже только одна немецкая пушка продолжает спор с нашей батареей. Ее голос напоминает угасающий вой умирающей собаки и вызывает у нас улыбку. Мы были убеждены, что и этот голос скоро затихнет.
Через полчаса совсем где-то близко отозвалась пушка наших бойцов. Ее снаряд пролетел над самыми верхушками деревьев, скрывавших наш лагерь. Мы провожали полет этого снаряда до самого его приземления, на месте которого прозвучал пронзительный взрыв. И немецкая пушка будто захлебнулась. Больше не было слышно воя снарядов выпускаемых ею. А через несколько минут успокоились и наши.
Над городом стоял дым пожарищ, освещенный заревом пылающей станции.
К утру все затихло и мы собирались вернуться в деревню. Наблюдатели сообщили, что на большаке видели передовые части нашей Красной Армии.»
P.S. Строки, прочитанные вами выше под заголовком «Разные мелодии войны», написал по моей просьбе один из героев этой книжки мой родной брат Михаил. Есть надобность к изложенному им кое-что добавить.
Во-первых, перестрелка батареи Советской Армии и вражеских орудий действительно была. Мне, почти семилетнему мальчишке, было это понятно, как и всем моим сверстникам, слушавшим музыку боя.
Во-вторых, брат мой лично наблюдал за полетами снарядов с противоположных сторон, ибо сидел почти на макушке самой высокой ели, росшей на бугре у оврага, где прятались семьи. И ему был хорошо видны траектории полета снарядов и как заполыхал наш районный центр.
Узнав о том, что Миша сидит на дереве, мама встала с возка и бросилась к нему. Очень переживала она. Ведь все могло быть: какой-то шальной снаряд заденет верхушки деревьев. И, не дай Бог, ту ель, на которой устроил свой наблюдательный пост ее старший сын!
Я видел на глазах мамы слезы. Это были одновременно слезы радости за приближение освободителей, и слезы страха за сына.
В моей голове и ныне, хотя я прослужил в армии более 33-х лет, до сих пор ощущается шум и свист боеголовок, летевших над нами в суровом 1943-ем. Такие мелодии боев, мелодии самой страшной войны прошлого столетия не забываются. Но было бы лучше, чтобы наши дети, внуки и правнуки их никогда не слышали.