КАК МЫ С ГРИШКОЙ ФРИЦЕВ НАДУЛИ

В период оккупации покидали мы Реут несколько раз. Проживали при этом неделями и даже месяцами в лесу. Как правило, в глубоком рву. Случалось останавливаться на несколько суток в покинутых хуторках, к которым давно позарастали стежки-дорожки бурьяном и деревцами.
Из лагеря беженцев нам, пацанам, далеко уходить категорически запрещалось. Но однажды мне повезло.
- Тетя Наташа! - обратился как-то к моей маме ее племянник и дважды мой двоюродный брат Гриша. Ему уже было около десяти лет. А почему «дважды»? Объясняется просто. Две родные сестры по отцу Ксения и Наталья вышли замуж за двух родных братьев - Филиппа и Исидора.
Гриша был высокорослым, крепким парнем и выглядел настоящим сельским парубком. На него все чаще заглядывались местные девчонки. Учитывая его раннюю зрелость и серьезность в поступках, мама почти согласилась отпустить меня сбегать с племяшом в деревню. Тем более что с продуктами в лесном лагере были большие перебои. А парни, конечно же, и картошки накопают, и сараи проверят на предмет наличия там яиц. Ведь покидали деревню, как всегда, торопясь. Очень боялись разного рода зверств со стороны немецких захватчиков.
- Мама согласна! - продолжал Гриша. - Только велела спросить у вас, тетя...
- Ну что ж? Сбегайте домой. Только не надолго. И нигде больше не болтайтесь. А ты, Гришка, смотри за Шуриком. Сам понимаешь. Он ведь малый еще.
Обрадованные, мы сразу же начали готовиться к походу в Реут. Захватили с собой торбочки, в которые мама положила по целому толстенькому картофельному дранику, смазанному растопленным свиным жиром.
- Ну пошли! - скомандовал Гриша. И мы двинулись напрямки через дубовую рощу к заливным лугам, которые рассекает, будто лезвием огромного ножа, голубоглазая Лобжанка.
О чем только не переговорили мы за время долгого пути. Но больше всего о событиях, происшедших в довоенные годы. Не позабылись наши проделки и сравнительно недавние. Особенно долго хохотали мы, когда вспоминали интересный эпизод, происшедший ранней весной нынешнего года. А было это так.
Еще не растаял снег в лесах, как пригрело солнышко - и река начала выходить из берегов. До краев наполнился водой и один из ее притоков. Как змея, сбросив старую кожу, выполз он из-подо льда и перекрыл пешеходный путь через небольшой деревянный мостик. А на другой день выпал снежок и ударил морозец. Да такой, что у берегов образовалась; ледяная корка. Вот и решили мы, сельские мальчуганы, подшутить над местным полицаем. Больно допекал он всем в деревне. Был у него здесь свой дом, но ночевать всегда уходил в районный центр: боялся мести партизан.
По инициативе Гриши парни взломали ледок, соединяющий мост с берегом и положили на его место гнилую доску, предварительно присыпав ее снежком. А на этом снежку проделали следы якобы уже прошедших по ней людей. А сами спрятались за баней дядьки Рахулея. Такая у него была кличка.
Утречком из города почти всегда в одно время шел полицай Ермила. Увидев «протоптанную» к мосту дорожку, он смело ступил на доску. Она тут же развалилась на части - и предатель бултыхнулся в воду. Наблюдая за тем, как он барахтается в ледяной купели, мы не скрывали радости и захихикали. Полицейский выбрался из воды, отряхнулся и бросился к своему дому. «Так ему и надо! - высказывались пацаны.  - Холуй фашистский!»
За воспоминаниями время шло и быстрее, и веселее. В пути мы обсудили план нашего посещения деревни.
- Сначала зайдем ко мне! - предложил Гришка.  - Пошарим в сарае. У нас там осталось несколько куриц. Да и картошки нащупаем. Мы ведь посадили ее рано. Пожалуй, завелась. Выбирать будем только крупную, а мелкая пусть подрастает. На обратном пути заглянем и в ваш дом.
Я согласился с решением брата. Хотя самому очень хотелось скорее побывать в родном дворе. Там тоже еще должны быть куры. Да и кот Мурзик соскучился по людям. Правда, голод ему не грозит. Он сам прокормится. Собственно, и куры летом не будут голодны. Природа наградила их крепкими ногами, чем-то напоминающими грабли,  и надежным клювом. А дождевых червей, всяких жучков-паучков на нашем приусадебном участке полно. Вот только в ров бы не ходили хохлатушки. Там их может подстеречь ястреб.
Деревня встретила нас тишиной. Не слышно было даже лая собак. Огородами пробрались мы до самой хаты Гришки. Когда-то здесь жили наши баба и дед, Устинья и Максим. Шло время. Их семья стала большой. Старшая дочь Ксения вышла замуж. К этому времени Худобкины завершили строительство объемного дома почти на берегу Лобжанки и отметили новоселье. Ну а Ксюша и Филипп остались жить в подаренном им домике.
Едва вошли мы во двор, как услышали громкую команду:  «Хальт!» Увидев двух немецких солдат, вооруженных автоматами, мы замерли. Немцы о чем-то начали говорить на своем языке, показывая на сарай. Лишь одно слово сумели мы понять. Это слово – «яйка». Значит, чужие дяденьки в военной форме одежды ищут куриные яйца.
Вырвав раму с разбитыми стеклами небольшого окошка, один их немцев приказал Гришке лезть в образованную амбразуру, повторяя при этом запомнившееся нам слово «яйка». Брат был не из трусливых. Гневно сжав зубы, он подпрыгнул и уцепился руками за нижний срез проема в стенке сарая, подтянулся и, махнув мне рукой, скрылся. Немцы с нетерпением ожидали его возвращения. А я, попав к ним как бы в заложники, неподвижно продолжал стоять на прежнем месте, потупя взгляд.
Через несколько минут появился Гришка. Из-за пазухи он вытащил четыре яйца и передал их одному из солдат.
- Гут! - сказал немец. - Карашо!...
Взглянув на яйца, которые держал оккупант, на двух из них я увидел желтизну, характерную для болтунов.
- Мале! - продолжал немец. Нох айнмаль... Цузамен... Шнель! (Еще раз… Вместе… Быстро!)
Последние слова, видимо, касались и меня, ибо произносивший их показывал на окошко. Слава Богу, Гришка понял это и крикнул:
- Шурик!  Влезай сюда!.. Хватай мою руку!
Я влез в окошко не без труда и пошел за братом. По лестнице мы поднялись под самую крышу. «Будем утикать!  - шепнул Гришка и начал быстро вытаскивать шматки почерневшей соломы с крыши... - За мной!»
Гришка с трудом протиснулся в образованную щель и через несколько секунд я увидел его руку, просунутую в лаз. Ухватившись за нее, вылез наружу и я. Яркое солнце ударило в глаза.
- Прыгаем! - тихонько сказал брат. - Но сначала я.
И он прыгнул. Мягкая земля не издала никакого звука, встречая одного из своих настоящих хозяев. А вот я опускался долго. Сначала уцепился за доску, торчавшую из-под соломы, потом повис и боязливо разжал пальцы рук. Гришка поймал меня. Правда, вместе со мной, не удержавшись на ногах, упал.
Вот так мы оказались на противоположной стороне сарая.
- Пулей! - опять шепнул Гриша. И мы побежали по огороду. Перешли на шаг лишь за деревней. И в это время я опять был удивлен. Оказывается, Гришка каким-то путем сумел собрать, припрятав от немцев, около десятка яиц. Причем, умудрился даже не разбить их.
- А фрицы поганые пусть жрут болтуны! - с улыбкой сказал брат - Хорошо, что куры в бурьяне под березой. Спрятались от солнца в холодке. Думаю, уцелеют.
Подкапывать картошку мы не отважились. Поспешили в лес, который давно заменил нам дом. Я, конечно, был огорчен, что не посетил свою хату. Согласился с заключением Гришки: «Немцы могут заметить нас. И тогда попытаются отомстить. Сам видел, какие у них автоматы». Однако настроение скоро улучшилось. Ведь мы с братом оставили фрицев в дураках.