Уже наступил сентябрь, а низкорослые старушки-вербы по-прежнему зеленели на берегу Лобжанки, которая своим пологим берегом подходила к центру деревни. Еще несколько месяцев назад это место было самым многолюдным. Теперь же здесь изредка прохаживались старики да чудом уцелевшие куры. Немцы давно не заглядывали сюда, и осмелевшие мальчишки опять всей ватагой вывалили на желтый песок. Одни бросали камешки в серебристую воду, другие, стоя по колено в воде, искали старые поржавевшие консервные банки, которые приспособили для своего временного пристанища мелкие рыбешки и раки. О школе, хотя давно пришла пора сидеть на уроках, никто даже не решался говорить.
Вместе с братом и Петром я тоже находился здесь. Взбирались мы на деревья, копались в песке, визжали, догоняя друг друга... Казалось опять возвратилось наше прекрасное ребячье лето. Но это только казалось.
Вдруг из-за старенькой бани, гнездившейся на бугорке у самого берега речки, вышел дед Емельян. Мы первыми заметили его и враз соскочили с деревьев. Запыхавшийся, держа полотняную сумку в руке, он выглядел очень озабоченным. Любопытные мальчишки быстро обступили деда. Каждому хотелось узнать: куда угнали колхозный скот, где сейчас Федька, который был в команде деда по спасению животных накануне прихода немцев. Однако на эти вопросы старик не отвечал.
- А ну все по хатам! - скомандовал он. - Сюды идуць каратели.
«Каратели». Это слово не только для меня, но и, пожалуй, для каждого из пацанов было новым и загадочным.
Оставив на песке не выброшенные в воду камешки и консервные банки, мальчишки вмиг расползлись по домам. Мы с Мишей вскочили в сени  домика Петьки, закрыли дверь на крючок и стали терпеливо выжидать прихода немцев.
Приблизительно через полчаса на дороге действительно показался отряд вооруженных военных. Впереди колонны верхом на лошадях ехали трое. А за ними - длинная колонна пеших. Все вооружены автоматами и каким-то незнакомым нам оружием, похожим на обыкновенные трубки. Но почему они не в мышиного цвета форме одежды, а в какой-то синеватой? «Видимо, это и есть каратели, коль так сильно вооружены». - Думал я, наблюдая в окно за пришельцами.
Поравнявшись с пышными вербами, передние верховые остановились, осмотрели близлежащие дома и соскочили с коней. Подбежавшие солдаты повели поджарых рысаков к воде. А высокий немец с каким-то неуклюжим знаком на рукаве пролаял команду. И вся колонна содрогнулась загалдела и рассыпалась на желтом пятачке прибрежья. Снимая на ходу ремни, расстегивая пуговицы на кителях, немцы направились к воде. Лишь небольшая их группа с автоматами на груди осталась охранять оружие, аккуратно сложенное на берегу.
И вот уже заблестели на солнце жирные спины раздевшихся. Они начали бултыхаться в воде, обливая друг друга прохладной струей. Наше внимание привлек немец, который был совершенно обнаженный. Дико взвизгнув, он начал приседать, показывая всем покрытую волосами грудь.
- А ну марш отсюда! - вдруг подошла к нам мать, Петьки. - Не видели голых? Я вам...
Вместе с братом мы выскочили во двор, огороженный широкими досками. До наших ушей с дома доносился знакомый голос:
- Вот твари бессовестные. Никакого стыда, разделись паскуды поганые…
А фашисты, не взирая на светлые обычаи наши, славян, продолжали плескаться в речушке, гоготали неистово под странное звучание губной гармошки.
Чтобы увидеть, как купаются в нашей Лобжанке немцы, мы взобрались на старые бревна, которые лежали у самого забора. Неожиданно неистовый крик женщины донесся до нас. От испуга мы даже присели, но потом осторожно приподнялись в надежде увидеть, кто это стал очередной жертвой ненавистных завоевателей.
Из соседнего дома двое гитлеровцев, держа за руки, вели к речке дочку хромого Игната. Она упиралась ногами, вырывалась из рук палачей. Но все попытки Анны (так звали ее) были тщетными. Здоровенные солдаты крепко сжимали руки молодой женщине.
"Что же они хотят? - думал я. - Наверное, будут топить!" Нам стало страшно от одной этой мысли. Мои ноги почему-то лихорадочно задрожали. Я посмотрел на Мишу и Петьку. Оба были бледны, но продолжали стоять на бревне, наблюдая за ужаснейшей картиной.
Зло ухмыляясь, немцы подвели Анну к воде и стали срывать с нее одежду. Девушка кричала, кусала бандитов за руки. Когда она остались в одной белой рубашке, фашисты потащили ее в реку. Навстречу, смыв мыло на голове, шел совершенно голый немец. Офицер! Его мы узнали по длинному лошадиному лицу. Он приблизился вплотную и, похлопывая себя по животу, начал что-то говорить на ломаном русском языке. Потом этот, простите, голый кобель схватил Аню за рубашку и разорвал ее сверху донизу. Мы не выдержали, присели. Петька заплакал, и по моим щекам покатились слезы. Только Миша, опустившись на колени, продолжал наблюдать за действиями немцев через расщелину.
- Глядите! - прошептал он. - Дядька Игнат!
Вытерев слезы, мы тоже прижались щеками к доске поближе к расщелине. И увидели, как немец, схватив волосатыми лапищами совершенно голую Анну за живот, потащил к кустам на противоположную сторону речки. Охрипший голос девушки больно ранил наши сердечки. И, честно скажу, мы очень жалели, что были в ту пору совсем мальчишками и не могли хоть как-то помочь бедной Ане.
Сильно хромая, дядька Игнат, размахивая палкой, на которую периодически опирался, вошел в воду. Как только он достиг середины русла, прозвучал выстрел. Это немец, сидевший на берегу, дал короткую очередь. Пузырьки воды фонтанчиками поднялись рядом с инвалидом. Дядька Игнат упал, но тут же поднялся, а его палка поплыла по течению. Наблюдая за этой сценой, фашисты заржали так сильно, что заглушили рыдания Аннушки, доносившиеся из кустов.
Нам не удалось досмотреть, чем закончится это варварское зрелище, пришла мама и огородами увела нас домой.
Лишь на другой день мы узнали, что дядька Игнат остался жив. А вот его опозоренная дочка пыталась от стыда отравиться, но несчастье предотвратили соседи.