НЕПРОШЕННЫЕ ГОСТИ

Опустела наша деревня. Все реже и реже видим наших красноармейцев, куда-то бегущих и даже не останавливающихся водичку попить у колодца.
Некоторые мужики и подростки тоже исчезли. Куда? Конечно же, в лес. Но многие и остались, в основном старые и малые. Даже всегда хлопотливые бабки не отваживались выходить на центральную улицу, пересекающую все наше поселение. Люди знали: с минуты на минуту придет немец.
Мы с Мишей смотрели в окно и долго следили за всеми передвижениями. Уже вечерело, и приближающаяся темнота настораживала. Вот с корзиной травы прошла бабка Марья. «Торопится кроликов накормить, - думали мы, зная о том, что у нее во дворе немало этих милых заячьей породы зверюшек.
Вдруг из-за кустов у луга вышел мужчина в высоких резиновых сапогах. Что-то тяжелое нес он в мешке.
- Кто это? - спросил Миша у мамы, стиравшей белье на кухне.
- Торбей это, - ответила она, назвав кличку нашего соседа, недавно вернувшегося из тюрьмы. - Ишь, как крадется...
И мама была права. Позже мы узнали, что Торбей тащил домой колхозных кур. Они были в сарае, готовые к завтрашней раздаче сельчанам на каждый двор.
Ночью все было спокойно. Только мать не спала. Это не трудно было определить по ее уставшим глазам, изрядно закоптевшему стеклу керосиновой лампы.
- Еще так рано, - сказала мама. - Поспали бы!
Однако спать нам больше в то утро не пришлось.  До слуха отчетливо донесся шум незнакомых моторов. Мать вышла в сени и заперла на крепкую задвижку дверь, а мы прильнули к окну: огромное любопытство узнать, что это за шум, овладело нами.
Вот как описывает незабываемое событие того дня и тех минут по моей просьбе Миша, мой старший брат.
«Утро. Светило солнышко. Но на душе было грустно. Грустно оттого, что наши бойцы и командиры отступали. Я видел их, бегущих почему-то на запад, в сторону деревни Лопотовичи из поселка Тимоново. Как рассказывали взрослые, где-то недалеко немцы неожиданно прорвались и врасплох застали наши воинские подразделения. Мне трудно было разобраться во всех тонкостях войны. Однако я знал, что если наши солдаты бегут, значит кто-то за ними гонится. «Кто они?» - сотни раз задавал я себе этот вопрос. Чисто детское любопытство искало встречи с ними...»
Шум моторов нарастал, и вскоре мы увидели, как по улице катятся какие-то полукруглые сероватого цвета махины. Мама подошла к окну, заглянула в окно, побледнела и еле-еле выговорила:
- Немцы!.. Немцы едут!
Она обняла нас обоих, а мы, испуганные, обхватив маму с двух сторон, вместе зашли за кирпичную грубку, где безмятежно на деревянной кроватке спал совсем еще маленький черноволосый братишка Ванечка.
Тихо-тихо сидели мы на скамейке и прислушивались. А потом опять подошли к окну.
- Ух, ты! - воскликнул Миша. - Настоящие танкетки!.. Смотри, как землю роют гусеницами...
Воспользовавшись тем, что мама успокаивала проснувшегося Ванечку, мы выскочили незаметно из хаты и увидели, как передняя боевая машина развернулась у самого нашего дома и остановилась. Такой же маневр совершил и другой легкий танк. Из люков до пояса высунулись молодые парни в зеленых куртках с закатанными по локоть рукавами. Они о чем-то спросили на непонятном нам языке у одного из подошедших мужчин. Тот жестом что-то показал, и танкетки, обдавая всех дымом и гарью, будто огромные африканские черепахи, поползли дальше.
Из хаты вышла мать. Как цыплята к наседке прижались к ней мы. И первое, что увидели, заставило громко забиться наши детские сердца. Оказалось, что танкетка поранила березку, которую еще года два назад посадил Миша. Она лежала на боку, но зеленая макушка, выгнутая в дугу, была приподнята, как бы говоря нам: не бойтесь за меня - я еще жива. А рядом мы заметили раздавленное корытце, выдолбленное отцом до войны, из которого пили воду куры. Мама подошла к березке и скомандовала:
-  Мокрую глину несите!
Миша тут же метнулся к бане, где виднелась желтая куча.
-  Молодец!  - похвалила мама старшего сына и замазала раны на стволе пострадавшего дерева. Она бережно приподняла его. А догадливый Миша притащил толстый кол и всунул его в землю. Еще минута - и березка стояла; как и прежде. Только помятые веточки да желтые пятна глины на ее ранах свидетельствовали о только что пережитом.