ИСПЫТАНИЕ СТРАХОМ

По нескольку раз за день ездили мы за сеном. Правда, мать об этом не всегда знала, так как обедать мы приходили вовремя. Но однажды дернул нас черт совершить непоправимую ошибку. Конечно же, по вине нашего закадычного дружка Петьки. Он предложил нам вечером забраться на самый большой колхозный сеновал, вырыть там норы и ночевать в них. Идея была захватывающей. Много раз мы слышали от ребят постарше, как они ходят туда на ночлег после вечеринок, где травят анекдоты до полуночи, а потом засыпают, и снятся им чудные сны. Будто с небес слетает к ним сама Жар-птица, поет песенки, ласково щекочет своими золотистыми оперениями. И после такого свидания с ней каждый быстро взрослеет.
Вот и мы решили с Мишей испытать себя. Правда, страшновато ночью. Боялся я, конечно. Но рядом-то будет брат. Он сильный. Соседского крепыша на обе лопатки не раз раскладывал.
Зная о том, что мать не отпустит нас на ночь, мы не пошли к ней с просьбой. Как только наступил вечер, слегка приодевшись, выскочили через окошко в огород. Минут через десять были в условленном месте - под высокой сосной у конюшни. Петька нас уже поджидал. Тихонечко подошли к гумну, чердак которого был самым вместительным, а потому и приспособлен к хранению сена. Дверь оказалась закрытой.
- За мной! - скомандовал Миша и первым нырнул в подворотню. За ним последовали Петька и я. До самого верха добрались благополучно и сразу же начали отрывать норы. У меня это занятие в потемках заняло больше времени. Видимо, потому, что в глаз попала соринка. Но я, сжав зубы, молчал. Не хотел беспокоить друзей по такому пустяку.
И вот уже, как кроты, мы зарылись полностью. Разговаривали шепотом.
- Так не пойдет! - вдруг встревожился Миша. - Здесь нас быстро найдут. - Давайте заберемся под самый вильчик!
Брат был прав. И сторож, и даже бригадир не раз ночами проверяли - не остался ли кто в гумне. Иногда выгоняли подвыпивших хлопцев, которые, несмотря на страшную огнеопасность, даже здесь умудрялись курить. Оставив уже успевшие согреться наши гнездышки, осторожно мы полезли выше. И наконец наши головы вперлись в деревяшку: вильчик! Обследовав новое место, обнаружили сбоку пустоту. Так что нам повезло. Как кролики, мы скатились чуть ниже и утонули в душистом сене.
- Давайте сказки рассказывать! - тихо промолвил Миша. - Петя, начинай!
Однако тот, заикаясь, пролепетал: «Я... не умею... Лучше ты».
Миша перевернулся на другой бок и начал свое повествование про Жар-птицу. Брат уже давно умел читать самостоятельно. А потому его репертуар постоянно пополнялся новыми сказками.
Лежим мы полчаса, час, а может быть и больше. Миша уже устал рассказывать об удивительных приключениях героев. Его голос ослаб, а потом и затих. «Конечно же, уснул», - подумал я. С другой стороны нашего лежбища уже давно слышался легкий храп Петьки. Я же бодрствовал. Необычная обстановка казалась мне чудотворной. О чем только не передумал на сеновале: и о маме, которая, наверное, спит сейчас на печи, и об отце...
Со щели в соломенной крыше подул свежий прохладный ветерок. Я прислушивался к каждому шороху, доносившемуся из деревни, самым разнообразным звукам: лаю собак, девичьему смеху, вскрикиваниям. Среди этого разноцветья голосов вдруг услышал аккорды гармошки и знакомый, чуть хрипловатый басок Федьки. Мелодия его песенки завораживает. Но вот и этот голос затих. Я тоже начал засыпать.
И вдруг где-то неподалеку послышалось глухое покашливание. Невольно открываю глаза, настораживаюсь. Значит, внизу кто-то есть. Скорее всего, сторож. Я мысленно представил его - в брезентовой куртке, с огромной седой бородой и с толстой дубовой палкой в руке. И обрадовался, что он ничего не знает о нас.
Сколько часов лежал с открытыми глазами - трудно сказать. Июньская волшебная ночь опять начала меня убаюкивать. Я снова засыпал. Перед глазами вставали образы сказок. А вот Жар-птица почему-то не появлялась. А так хотелось скорее увидеть ее, погладить золотистые перья, услышать человеческий голос, которым она должна говорить.
Вдруг дверь скрипнула и кто-то тяжелый, как медведь, начал шарить по сену. Открыв глаза, я испугался и затаил дыхание. Миша зашевелился и тоже проснулся. Только Петька что-то пробормотал во сне и опять захрапел. Миша толкнул его под бок: «Тише! А то нас тут накроют».
Желтый луч фонарика лизнул крышу, побежал в сторону.
- Хто тутотьки? - вдруг раздался чей-то голос. Он показался каким-то злым. И от этого стало еще страшнее. Петька тоже проснулся и даже попытался сесть, но, стукнувшись головой о деревянную балку вильчика, вспомнил, где он находится, и даже не вскрикнул.
- А ну вылазьте! Вот сейчас вилами пощекочу ваши животы, и мало вам не покажется, негодяи! - опять прозвучал угрожающий голос. Я всхлипнул, но Миша крепко сжал мою руку и успокоил: «Тише, братик, он не знает, что мы тут». Петька был более выдержанным и потому молчал.
Опять сено зашуршало. Медленно спускаясь вниз, незнакомый продолжал материться, потом тяжело прыгнул на землю. Судя по скрипу двери, он покинул гумно.
Однако больше уснуть мы не смогли. Я приподнял голову и увидел кое-где пробивающийся в наше жилище свет. Наверное, уже наступило утро.
- Давайте пойдем домой! - предложил Петька. А то влетит мне от мамки!
Мы хорошо знали мать своего дружка. Крепкого телосложения, всегда в цветастой одежде, за что и прозвали ее «Конфеткой», она не прощала сыну даже мелкие шалости.
Мы согласились с предложением Петьки. Покинув свою «берлогу», отряхнулись и едва ступили на землю, как дверь приоткрылась - и мы увидели маму. Расстроенная, сердитая, она угрожающе смотрела на нас, но глаза ее все равно выражали радость.
- Так вот вы где! - промолвила мать. - А я с ночи места себе не нахожу. Бессовестные!
Поймав наши руки, она повела нас домой. Быстро рассветало. От реки, будто дым от костра полз туман. Было сыро и прохладно. Провинившиеся, мы опустили головы и боялись слова сказать в свое оправдание. Стиснув зубы, молчала и мама. Лишь подходя к дому, сказала: «Ах вы непутевые!... Как не стыдно!?... А я...» Тут мать перестала нас отчитывать, но по интонации ее голоса понял, как она была перепугана. Чуть приподняв подбородок, заглянул ей в глаза, они опухли от бессонницы. Было ужасно больно видеть в таком состоянии нашу мамочку. Конечно, во всем виноват Петька. Он соблазнил нас на такой проступок. Мы просто не задумались над его последствиями. Надеялись, что мама не обнаружит нашего исчезновения. Ночами она лишь заглядывала на кроватку, где всегда спит наш самый маленький - братишка Ванечка. Ему ведь исполнилось чуть больше полгодика!
Когда мы вошли в дом, мама принесла из чуланчика кусочек мыла, полотенце, налила в большую миску воды и заставила вымыть ноги.
Отец еще спал, а мы так тихо, так осторожно передвигались по комнате, что даже дыхания нашего не было слышно.
- А теперь в постель! - уже спокойным голосом сказала мать. Я даже удивился, что она так дружелюбно относится к нам. Обрадованные, мы нырнули под одеяло.
Спали долго, почти до обеда. И что удивительно, не только Жар-птица, но и мама не приснилась мне. Мы даже не знали, что сегодня отец уезжает на заработки в Украину, где он раньше трудился много лет на шахтах Криворожья. Так вот и завершалась наша бурная, принесшая и радости, и огорчения сенокосная пора. Испытание страхом, я имею ввиду нашу ночевку на колхозном сеновале, в целом мы выдержали успешно.